— Привет. Я — Марси. Звоню с кинокомпании DreamWorks, Голливуд. Хотим экранизировать вашу книгу о Джулиане Ассанже. Вы как? Не против?
Эти слова Люк Хардинг, на тот момент 44-летний корреспондент The Guardian, услышал в телефонной трубке. Казалось бы, это пик карьеры, американская мечта наяву. Но журналист был подавлен — прошло две недели после его депортации из России, и семья Хардинга еще находилась на территории РФ.
Люк Хардинг — первый иностранный журналист со времен холодной войны, который был депортирован из России из-за его критических материалов о президенте России Владимире Путине и его приближенных. МИД России, однако, опровергает эту информацию, ссылаясь на официальную причину депортации — несоответствие документов. Сирия, Ирак, Иран — работа в этих горячих точках была не менее опасной, но семья всегда оставалась за линией фронта. Его собственного фронта. С Россией вышло по-другому: слежка ФСБ, скрытые угрозы жене и детям, невозможность находиться дома в безопасности — все это осталось в прошлом, но Хардинг до сих пор сжимает кулаки, когда вспоминает тот период.
Он счастлив, что остался жив, но до сих пор злится, что его работа в РФ поставила под угрозу жизнь родных.
— О чем, как журналист, ты жалеешь больше всего?
— То, что сделал с моей семьей Кремль, — до сих пор сидит в моей голове. В Москве — КГБ сделало все, чтобы родные не чувствовали себя в безопасности. Я до сих пор зол. Я зол, что они влезали в мою квартиру, следили за моими детьми. Даже в спальне были жучки. 21 век у всех разный.
Полтора года в Москве за мной следили. В итоге в Министерстве иностранных дел мне запретили въезд в Россию. Британское посольство опротестовало это решение, и мне вроде бы как разрешили продлить срок проживания в Москве до шести месяцев. Это была ведь середина учебного года, и детям нужно было доучиться. Тогда же я полетел из Москвы в Лондон, так как занимался материалом о WikiLeaks, русской мафией и делом Игоря Литвиненко. Когда в феврале 2011 года я возвращался в Москву, меня задержали в аэропорту. Британское посольство оказалось бессильным. Если решил Кремль — назад дороги нет.
Прошло несколько лет — и Люк издал четыре книги, среди которых The Mafia State о России Путина, Inside Julian Assange’s War on Secrecy, о Wikileaks и его основателе Джулиане Ассанже, а также The Snowden Files, о Эдварде Сноудене, который расскрыл множество секретных документов США.
— Ты написал четыре книги, две из которых экранизированы, а по сюжету четвертой уже пишется сценарий…
— Да, в марте, к слову, 2014 года Mafia State вышла в Украине на украинском языке. В нее уже вошла новая глава о Крыме.
— Знаю, что у тебя были проблемы с Джулианом Ассанжем после публикации книги. Ну, и фильм «Пятая власть» ему тоже не пришелся по вкусу.
— Да, Джулиану не понравились ни книга, ни фильм. Он не дочитал книгу до конца. Ассанж ссорится с многими людьми и корпорациями: он разорвал отношения с The Guardian, c New York Times, c юристами, с биографом, с издателем. Он зол. С одной стороны, я его понимаю — он заключен в посольстве. США за четыре года так и не предъявила ему обвинений. Но он ругает меня в Twitter. Это расстраивает. Да, и книгу мою, и фильм он назвал пропагандистскими.
— Что чувствует журналист, когда видит свое имя в титрах голивудского фильма?
— Я бы наврал, если бы сказал, что это неприятно. Особенно, если фильм, написанный по твоей книге, становится кассовым. Но самый лучший момент — это телефонный звонок. Помню, меня только депортировали с России, мне было себя жалко. И тут звонок: «Привет. Я — Марси. Звоню из кинокомпании DreamWorks, НьюЙорк. Мы бы хотели снять фильм по вашей книге. Вы не против?»
И я такой себе думаю: «Марси. DreamWorks. NewYork. О боже-е-е-е! Это звучало как американская мечта. Наша встреча, к сожалению, так и не состоялась. Встречался мой редактор из The Guardian, в этот момент я делал репортаж из Украины.
Люк бросает худи и потертый рюкзачок на пол кондитерской Реприза. Увидев слегка округленные глаза официанта, спрашивает: «Неужели вы так не делаете?»
Хардинг прилетел в Киев на пару дней, после чего около месяца проведет в зоне АТО.
— Как ситуация в Украине освящается в британских СМИ, в частности в The Guardian?
— Иностранные корреспонденты проводят по месяцу в Донецке, чтобы не просто записать комментарии, но и самим разобраться в ситуации. Да, мы пишем о крайне правых — то есть о националистах. Но мы и рассказываем о том, какую большую роль сыграла Россия в конфликте. Конечно, мы, читая в СМИ, что Майдан — это не больше, чем технология, исследуем эту тему. Я неделю провел на Майдане, чтобы выяснить ситуацию. Конечно, без технологий там не обошлось. Но и факт остается фактом — люди, вышедшие на Майдан, год назад были сыты коррупцией и режимом Януковича. Да, там были и националисты. Также как и пенсионеры, малый и средний бизнес, IT- сектор. Сегодня я прогуливался по улице Институтской. Всем, кто в Британии рассказывает о политтехнологиях и страшных националистах, я советую прогуляться там. И увидеть фотографии этих ребят.
— Да, но в иностранных СМИ боевиков называли сепаратистами.
— Мы и сейчас продолжаем так называть. Мы не можем позволить себе называть этих людей боевиками. Все намного сложнее.
— Какая роль России в украинском конфликте, по мнению западных СМИ?
— Для людей, которые живут в мире здравого рассудка, все очевидно. Когда весной я был в Донецке, люди были недовольны ситуацией в Киеве, но они точно не хотели войны. Те, кто видят ситуацию на Донбассе своими глазами, совершенно очевидно понимают: война на востоке страны создана искусственно. Кремлем. И очень меня настораживает, когда винят россиян. Обычные люди не виновны, и не стоит в информационной войне сталкивать лбами народы. Когда я нахожусь в ДНР либо в ЛНР, я общаюсь с представителями так называемых самопровозглашенных республик. Ну, как бы помягче сказать, большинство из них — выходцы из криминального мира. Часто не украинского. Да, они решительно настроены, да, они вооружены. Но они не идейны. Они, по-моему, ничего не понимают в политике. Видно, что они работают. Спрашиваю, мол, почему вы здесь, в ответ: «Мы против фашизма. Мы — за Россию». Когда просишь уточнить, сразу «плывут». Думаю, что ДНР и ЛНР абсолютно фальшивы, но проблема в том, что люди там объединены другой идеей — они чувствуют себя брошенными Киевом. Даже если Россия прекратит вмешательство, мне трудно представить, как Украина может вернуть расположение этих людей. Много мирных жителей гибнет, как от пуль украинской армии, так и от пуль сепаратистов. Ситуация очень сложная, и мир там, в Донецке, совсем не черно-белый.
— В чем проигрывает украинское правительство по мнению западных СМИ?
— Информационная политика должна быть усовершенствована. Россия ко многому подготовилась заранее. У англоязычного телеканала Russia Today — огромные бюджеты, именно Россия, а не Украина определяет сейчас, как и что будут говорить о событиях на Донбассе. Видел, что в Украине запускают канал Ukraine Today. Это очень советские методы работы. Ну кто в 21 веке борется с пропагандой контрпропагандой? Если Украина будет следовать примеру России, Кремль выиграет эту битву. Еще никогда копия не была лучше оригинала. Даже русские интернет-тролли профессиональнее украинских. Под своими материалами я вижу более двух тысяч комментариев. Большая часть из них — боты из России, рьяно защищающие Путина.
— В мире понимают, что происходит в Украине?
— Да, понимают. И похоже, лучше, чем в самой Украине. Только лишь потому, что иностранцу легче попасть в зону АТО и в зону, контролируемую ДНР/ЛНР, чем украинскому журналисту.
— Как изменилось восприятие Украины за последний год?
— На сегодняшний день есть две крутые истории — это ближний восток и Украина. И вот Украина стала причиной прямо-таки паники в мире. Балтийские страны, скандинавские страны, Германия думают вот над чем: как действовать в 21 веке против страны, которая готова убивать? Как отвечать на угрозы, которые, казалось бы, закончились в 1945 году? Какая стратегия? Какие санкции? Так вот санкции, по-моему, как мертвому припарка. Как отвечать на угрозы нового уровня — на русскую пропаганду, например?
— И все же, война на Ближнем Востоке освещалась куда более интенсивно.
— Я объясню почему. С ситуацией на Ближнем востоке, с группировкой ISIS все относительно понятно для общественности и для политиков: есть плохие ребята, радикализированные мусульмане, которые в любую минуту могут подорвать мирных жителей. Это сумасшедшие мужики с бородами, готовые отрубать головы. В то время как история с Украиной — сложная, в ней много нюансов, много не отвеченных вопросов. Много неоднозначностей. Военный конфликт в Украине — это различного вида угрозы: информационная, экономическая, политическая, военная, кибер-угроза. И пока ты объяснишь все нюансы, связанные с ситуацией в Украине, читатель уснет за ноутбуком. Такова медиа-реальность. А боевики с бородами, отрубающие головы журналистам — это «заходит» легко. Это проще понять и быстрее прочесть. С украинской историей нужно много возиться. Пока объяснишь все методы работы КГБ, пока объяснишь исторические отношения Украины и России, пока расскажешь о сложностях. В общем, ситуацию в Украине долго объяснять. Современный читатель не любит слово «долго».
— Как в Европе восприняли аннексию Крыма?
— Я бы хотел сказать, что мы говорим о Крыме каждый день. Но нет. Европейские медиа забыли об этом. Я думаю, отчасти, Путин и задумал войну на востоке Украины, чтобы отвлечь внимание мировой общественности от Крыма. Крым для него — важнейшая стратегическая задача.
— Как говорят об украинцах сейчас?
— Говорят-то неплохо. Но толку? В британском парламенте существует тенденция к возвращению традиций. Такое впечатление, что наши парламентарии хотят видеть на улицах Великобритании только белых людей, носящих шляпы и смокинг, разговаривающих на британском английском. Отсюда и ужесточение визовых правил. В большей части, это касается вас, ребята, выходцев из восточной Европы.
— Что для тебя значит журналистика?
— Для меня важно рассказать историю обычных людей. Недалеко от Крыма есть небольшой городок. Он проукраинский, но на границе с Россией. И жители этого городка так рассказывали о том, как помогали украинской армии, что невозможно было сдержать слез. И мне жаль, что Путин выигрывает эту войну. Кремль совершенен в своей информационной политике — они знают, как сформировать общественное мнение в телевизоре, на радио и онлайн. Они знают, как запутать Западную Европу. Как они профессионально подошли к освещению крушения малайзийского авиалайнера M17! Они запустили несколько версий касательно того, кто сбил самолет. Они дали несколько правдоподобных версий, но не указали какой именно верить. То есть современная правда — она размыта, каждый верит во что хочет. То есть правды нет — и это главная цель Кремля, которую он успешно достигает.
— Ты постоянно делаешь репортажи с горячих точек. В частности из Сирии… Стоит ли работа тех рисков, которым ты подвергаешь свою жизнь?
— Это того стоит. Правда стоит многого. Помню, как мы пересекали границу, контролируемую боевиками, незаконно, прикрывшись мешками, которыми был заполнен грузовик. Вроде было все договорено, и нашу машину не должны были останавливать. Но остановили. Мы должны были бежать и выпрыгнули в какой-то резервуар. До сих пор на ноге глубокий шрам от неудачного приземления. Так что границу Сирии я пересекал, хромая, с порванными штанами. Один из моих источников меня выручил и дал свои штаны. Но источник был невысокого роста, и его штаны были мне чуть ниже колен — так что свой репортаж я вел в подштанниках.
Люк заливается смехом. К столику, за которым мы сидим, подходит официант. Хардинг широко улыбается и на русском заказывает апельсиновый фреш. Пять лет назад, будучи шеф-редактором московского бюро The Guardian, Люк интенсивно учил русский язык, чтобы лучше понимать людей, о которых пишет. В результате, он свободно говорит на русском и может объясниться на украинском. Продолжая шутить, я интересуюсь вопросом, над которым мы с коллегами всегда подшучивали в мирное время.
— Что такого в королевской семье, что британские СМИ пишут о каждом ее шаге? Ну, что такого, например, в том, что физически здоровая 30-летняя женщина родила от мужа ребенка?
— Я, если честно, тоже этого не понимаю. Но я — единственный из могикан. The Guardian не очень поддерживает идею монархии, я думаю, что нам нужна другая система. Но опять-таки, мое мышление — не популярно среди британцев. Королевская семья — это как мыльная опера для домохозяек, за ней приятно следить. Это, пусть и маленькая, но все же радость для британцев.
— Что для тебя значат деньги?
— Если хочешь денег — то журналистика не та сфера, где они есть. Я пишу книги, пишу статьи, участвую в литературных мероприятиях. К слову, на экранизации книг я тоже не заработал, большая часть денег ушла в The Guardian.
— Что жена и дети думают о твоей работе?
— Жена терпит, хотя она и сама журналист-фрилансер. А дети подшучивают надо мной. Порой даже грубо. Мой сын, после того как нас выгнали из России, услышав звонок в дверь, подшутил: «Пап, тут смертники из КГБ за тобой пришли». Они могут и жестче подшутить. Кстати, дети считают нас с женой до жути глупыми. Они оба хорошо разбираются в точных науках, в физике, например.
— Что делает тебя счастливым?
Люк расплывается в улыбке и отвечает:
— … Семья. Поход в кино с женой, Тилли и Раскином (дочь и сын — прим.), много шуток и столько же поп-корна. Это и есть для меня абсолютное счастье!
P.S. В марте 2014 года книга Люка Хардинга «The Mafia State» опубликована на украинском языке.
Photography Natasha Fedorova
